Девятый фильм об агенте 007 вышел в декабре 1974-го и сразу противопоставил холодной войне ближний бой двух снайперов: Джеймса Бонда и Франсиско Скараманги. Лента прочерчивает маршрут от Макао до затерянного острова в Южно-Китайском море, где золотая пуля становится аргументом в споре за будущее энергетики.
Сюжет и образы
У нарратива два контрастных пласта. Первый — частная дуэль, оформленная почти артиллерийским педантизмом: Скараманга снимает копию Бонда с восковой фигуры, подчиняя реальность карнавальному гротеску. Второй — экономический конфликт вокруг солнечного преобразователя Solex. Устройство, окутанное сицилийской легендой о Гефесте, привносит технофутуристическое свечение, уместное для кризисных семидесятых.
Кристофер Ли, знакомый поколению зрителей по готическим полотнам Hammer, добавляет антагонисту гравитацию благородного хищника. Свойственные британскому актёру эллочки жесты соседствуют с улыбкой человека, испытывающего физическое наслаждение от стрельбы. На противоположном полюсе Роджер Мур формирует менее угрюмого Бонда, отдавая приоритет хлёсткой интонации и самоиронии.
Закадровая алхимия
Режиссёр Гай Хэмилтон приглашает мастера трюков Кмаоля Пиньо, чтобы воплотить одноразовый штрих — автомобильный кувырок «баррел-ролл» на мосту в Бангкоке. Приём опирается на баллистический расчёт, выполненный при помощи ранней версии программы MINITRAN, что подчёркивает сплав инженерии и цирка. Оператор Тед Мур насыщает кадр жарким контрапунктом янтарных фильтров и бирюзовой воды, высекая из пейзажа зримую температуру тропиков.
В сценографии всплывает термин «брустфалис» (германское слово для складного фальш-фасада), благодаря которому интерьер гибко меняется между дублями. Подобная техника экономит метры плёнки и придаёт многочисленным лабиринтам острова хитросплетённый характер.
Музыка и послевкусие
Джон Барри отказывается от плотной латинской латунной массы, привычной для ранних выпусков бондианы, и вводит щелчок виолончели пиццикато, напоминающий выкинутую в океан золотую гильзу. Главная тема в исполнении Lulu выписывает мелизматику, ближе к глэм-року выходцев из лондонского Сохо, чем к предшествовавшему блю-эна. Фоном звучит диетический (внутри мировой) шум прибоя, склеивая монтажные стыки. Протяжённый финальный куплет поднимается на интервал кварты — музыкальный жест, формирующий ощущение вертикального выстрела прямо в купол тропосферы.
История двух стрелков читается увлекательным комментарием к вопросу о стоимости энергии, к нарциссизму оружейного мастерства, к тонкой границе между игрой и эскапизмом. Через пять десятилетий плёнка звучит свежо, словно патрон, вынутый из слоновьей кобуры, покрытой патиной времени.
