Первые пресс-показы «Винограда» прошли под приглушённый гул разговоров киножурналистов. Я вышел из зала с ощущением, будто в сетчатке поселился янтарный сок, а сердце ритмизировалось под негромкий хор цикад, внедрённых в саунд-дизайн. Картина заставила вспомнить аромат сухих лоз юга, растворённый в катодном сиянии экрана.
Режиссёр Лара Фадеева, акцентируя феноменологию кадра, строит повествование вокруг наследника винодельческой династии, решившего превратить родовой погреб в импровизированную студию полифонического перформанса. Сценарий, написанный в коллаборации с поэтом-минималистом Ильёй Коробовым, держится на анклавной драматургии: каждая сцена ощущается как отдельный атриум, где зритель встречает новую микрокультуру.
Архитектоника замысла
Кино ткань монтируется по принципу синтагматической россыпи, знакомому по поздним фильмам Рене. Греческое понятие «стафилома» — знакомое врачам выпячивание оболочки глаза — употреблено авторами как символ зрительской уязвимости: кадр расширяется, будто оболочка лопается, выдавая наружу сырую нервную мякоть. Такой приём придаёт повествованию внутренний пульс, напоминающий ферментацию сусла.
Оператор Матео Бурцев предпочитает спектр, в котором ультрамарин соседствует с выжженным охристым. L-чип камеры поддаётся двойной экспонировке, создавая эффект «мцваны» — грузинского белого вина, выдержанного в квеври. Зернистость приобретает органический колер, аналогичный ткани лозы. В результате изображение дышит, словно бы пропускает через себя сухой сицилийский сирокко.
Акустическая палитра
Музыка Аруна Саркисяна колеблется между архаическимим дудакским бурдоном и цифровой глитч-пластикой. Композитор вводит акустический звук: источника не видно, но тело ощущает его вибрацию. В одной из сцен тончайший писк бокалов, снятый контактным микрофоном, переходит в микротональное мультифоническое облако, отсылающее к Шарлюмуанской школе. Ритм лимитирован дыханием актёров, поэтому звукорежиссура рождает почти алхимическое слияние органики и цифры.
Диалог построен на трёх языках: архаичной латыни, современном марокканском арабском и провинциальном русском. Такой гетероглоттизм подчёркивает, как культурная память разрастается, подобно корням кулику в песке. Фадеева использует технику «заселения тишины»: паузы длиннее привычных, зритель втягивается в пустоты, где слышен даже треск киноплёнки, добавленный как постскриптум.
Постскриптум кинестетика
Мифологема винограда давно служит метафорой эскапизма и обновления, но здесь она получает свежий оттенок. Не сладкое символическое изобилие интересует команду авторов, а взаимное прорастание культурных дрожжей. Нынешний кинорынок изобилует фжм-блокбастерами, однако данная картина работает иначе: тихий, почти монохромный импульс, медленно наполняющий сосуд созерцания. Ожидаю, что после премьерного проката лексика свежих режиссёров пополнится термином «стафиловое кадрирование» — тонкой фиксацией гроздьев на грани расфокуса.
