Фильм «Стая» Just Philippot вырастает на стыке социального реализма и эко-хоррора. Режиссёр описывает фермеру Виржини, которая выращивает протеиновых кузнечиков, пока жужжание не начинает диктовать ей ритм жизни.
Сценарий оценивает кризис сельской работы, последствий агроэкономики и одиночества матери с двумя детьми. Личное стягивается в архетипический миф: насекомое роющееся голодом персонифицирует неограничимое желание потребления.
Визуальная формула
Оператор Romain Carcanade насыщает плёнку периактиновой фактурой — холодным серо-зелёным фильтром, напоминающим о химическом тумане над угодьями. Макросъёмки панцирей переливаются, словно оловянные хоругви под инфразвуком.
Монтаж Жюльена Леклерка подстраивает паузы под цикл линьки насекомых. Звуковой провал перед вспышкой атаки создаёт остинатный пульс, втягивающий зрителя в состояние гипнопомпии.
Музыкальный каркас
Композитор Erwan Chandon предпочитает dronescape, вписывая в партитуру пуантилистские кластеры скрипки. Диссонанс взаимодействует с натуральным стрёкотом, интервалы тритонов подчеркивают трещину между человеком и биотопом.
Звукорежиссёр осознанно избегает традиционного разделения диегезиса и закадровой делисианской музыки. Насекомые будто становятся оркестром, а хозяйка фермы — их дирижёром с резонатором из тонких стенок теплицы.
Контекст и рецепция
Произведение вписывается в линию пост-кроненберговского телесного ужаса, куда уже входят «Raw» Жюли Дюкурно и «Titane». Французская периферия здесь обретает новый готический регистр, свободный от монохромной пасторали.
Каннская пресса отметила травянистый саундтрек и достоверность актёрского жеста. Сольная партия Сулава Диоп, исполнившей Виржини, балансирует между экстазом и изнеможением, напоминая о трагических иконах Бергмана.
«Стая» помещает зрителя внутрь зарождающегося техно-тотема, где пищевые инновации поворачиваются к человеку двойной пастью. Именно такой сдвиг фокуса задаёт фильму глубину, выводя жанр хоррора из декоративного резерва.
Картина отказывается от морализаторства, доверяя телу кадра и телу зрителя спор о границах голода. Стаи сверчков улетают за титры, а жгучее стрёкотное послевкусие продолжает гудеть в подвздошных костях.
