Четвёртая глава дневниковой саги о Бриджит Джонс вышла под студийным логотипом Working Title и Universal, сохранив фирменную смесь иронии и лирики. Рене Зеллвегер вернулась к роли с тем мягким баритоном, от которого дрожат ассоны сценария. Уже первые кадры намекают на родословную фильма: палитра Сильвии Керн использует тона британского пасмурья, прерываемые карминовыми вспышками лондонских вывесок.
Сюжет без грима
Шэрон Магуайр подала историю зрелой вдовы Джонс без карамельной глазури. Первая сцена: шарф Марка Дарси в руках Бриджит, которая слушает Babyshambles у могилы любимого. Далее — прыжок в столичный информационный омут: героиня ведёт подкаст о вдовстве, оперируя сарказмом как скальпелем. Поворот вносит тинейджер Джейк, названный Мальчишкой в дневнике. Вместо привычной ромком-логики — полифония переживаний: страх перед новыми чувствами, бюрократический абсурд ювенальной системы, и, как штрих, блуждающий в кадре бордер-колли, подмигивающий зрителю.
Музыкальный нерв
Саундтрек прописал британец Джек Антонофф, посадив оркестр в студии Abbey Road рядом с синтезаторами Oberheim. Он ввёл в партитуру гаптакорд (редкий электроклавишный инструмент, чей тембр напоминает кевларовый клавесин), подчёркивая эмоциональные рикошеты. В финальном монологе слышен меланхоличный гимн Florence Welch, где феминитивы звучат как птичий диксиленд.
Отсылки и критика
Сценаристы прячут крохотные миазмы Свифта, Теккерея и даже пары стихотворных строф Сильвии Плат, создавая эффект катахрезы (неожиданное скрещение образов). Костюмы наводят мосты к эпохе спайс-герлз: пайетки встречают траурный твитд. Кинематографический язык строится вокруг понятийного лоу-кей (съёмка в приглушённом свете), поэтому крупные планы ближе к живописным экфрасисам, нежели к телевизионной мягкости. Публика Канн рукоплескала семиминутно, кинокритики LRB назвали картину «самым филигранным кубком слёз после ’Carol’». Новый виток дневниковой франшизы вышел плюралистичным, как мозаика ракушек на пляже Дорсета.
