В день закрытия новой московской студии я увидел черновой монтаж «Горыныча». Автор сценария и режиссёр Игнат Яровой сплетает сказочный мотив с индустриальным нуаром, формируя эмоциональный сплав, где славянский дракон выступает зеркалом позднекапиталистического апокрифа. Картина держит нерв от первой искры до финального дымного аккорда.
Сюжет обнажает алхимию травмы: каскадёр Марк Сабуров теряет голос после провального трюка и обращается к подземному театру масок, чтобы воскресить древнего змея-покровителя. Дракон принимает форму техногенного кластера, воплощённого в виде триптиха из светодиодных крыльев. Хамартия героя — убеждённость в собственной неуязвимости, катарсис приходит, когда пламя дракона расплавляет стальные декорации цирка и дает городу шанс выговорить подавленный страх.
Музыкальная палитра
Композитор Нора Селивёрстова разводит семплы варгана с гранжа-чартером и аритмичными метроритмами. Я фиксирую редкую оксиморонную динамику: народные бурдоны реагируют на скрежет низких синтов, создавая акустическую аллюврию — явление, при котором звуковая река смещает гармоническое русло. В кульминации слышится тональность лигатурного хорала, вызывающая сенсорную синестезию: зрители на тест-показе ощущали вкус меди на губах.
Визуальные решения
Оператор Аглая Понамарёва применяет метод «неонова легация»: кадр освещён световыми артериями, проброшенными прямо через дым-машины, что придаёт кожным тонам героев оттенок исследовательского гало. Переходы между сценами оформлены через склейку-кеннинг: драконово крыло сменяется пролётом дрона над заводскими трубами — фольклорный символ подхватывает промышленный контур. Колорист Катерина Войнилович вводит зеленый флуоресцентный край на тени, при этом серый остаётся зернистым, будто пленка хранит гарь кострищ.
Контекст премьеры
Лента открыла секцию «Ретрофутуризм Востока» на фестивале «Серпентиум». Я участвовал в кураторском диалоге, где критики сравнили картину с «Святой горой» Ходоровски и ранними видеоариями «Rammstein». Правозащитники отметили бережное обращение с мотивом инаковости: дракон не монстр, а хроникёр урбанистической боли. Маркетинг строится на интерактивном квесте: зрители собирают QR-чешуйки по городу, получая доступ к виртуальному залу, оформленному как сублимационный кратер.
Фильм демонстрирует, как архаический миф трансформирует техногород в психозону, напоминая о врождённой способности культуры к палингенезии. Яровой проводит зрителя через огненную мембрану страха, выводя к финалу, где герой, обожжённый, но голос обретший, произносит первый за весь сеанс слог: «Дыши». Пауза после этого слова — звонкий вакуум, внутрь которого легко поместится собственное сердце.
