Картина «13 пришествий дьявола In the Fire» возникла на стыке американского инди-хоррора и барочной выразительности итальянского джалло. Режиссёр Кони Фальконе выстраивает катабазис молодого священника, втянутого в празднество блудного шабаша. Киноповествование балансирует между подлинной мистерией и социальным гротеском, словно полемическая фреска, написанная огненным пигментом.
Нечистая иконография фильма
Визуальный слой насыщен анаморфотическими кадрами, отсылающими к живописи Караваджо: свет словно лезвие рассекали мрак, отыскивая греховные раны на лицах персонажей. Художник-постановщик вводит архаичный символизм — тринадцать агнцев, расставленных по периметру заброшенной церкви, метонимически задают счёт тайных ритуалов. Смещение перспективы вызывает эффект вертиго, образуемый хроматическим аберрационным бликом, что удваивает дьявольскую фигуру в кадре и провоцирует спектральную полифонию смыслов.
Музыкальный драматургический пласт
Густаво Портилья создал партитуру, базирующуюся на акустической фактуре: скрипичные сульпонтеччо раздаются без видимого источника, выполняя функцию нарративного даймона. Инструментальные кластеры переходят в глиссандо церковных колоколов, а затем растворяются в разреженном хорусе потусторонних голосов, записанных техникой монадной реверберации — редкого приёма, при котором реверберационный хвост звучит раньше атаки звука. Такой звуковой синтаксис подчеркивает расщепление реальности, делая музыкальную ткань полноценным персонажем.
Социокультурный контекст премьеры
Премьера состоялась на фестивале Transgressive Nightmares в Новом Орле, городе с богато наслаивающейся демонологической мифологией. Публика, состоявшая из учёных-теологов, джазовых импровизаторов и постпанков, восприняла фильм как артикуляцию постсекулярного барокко. Картина вступила в диалог с недавними религиозными триллерами («First Reformed», «Saint Maud»), но при этом обращается к фольклорному аду Дель-Торо и эклектической цвето-сенсорике Гаспара Ноэ, что выводит повествование за границы жанровой ортодоксии.
овое впечатление — пугающе прекрасная литания, спетая на обугленном органе. В течение ста четырёх минут режиссёр запускает зрителя в огненную спираль катарсиса, где каждый виток напоминает удар колокола, растворяющийся в серпентином шёпоте серы.
