Двухчасовая лента, вышедшая в прокат весной 2025 года, вновь обратила массовый взгляд к праславянскому дракону, превратив миф в кинематографический нерв столетия. Наблюдая премьеру в полном зале, я ощутил едва ли не гальванический разряд: диджитал-анимация соседствует с камерной актёрской игрой, а фольклор вступает в диалог с постиндустриальным саундом. Так рождается кинобиом, питающийся неоромантической метафорикой.
Сюжетный каркас
Сценарий избегает линейного рассказа, складываясь по принципу палимпсеста. Горынчевский протагонист, научный резидент Аркадий Боров, изучает архетип дракона при помощи нейроэтнографии – дисциплины, сочетающей полевую антропологию с машинным обучением. Поступательное исследование неожиданно вызывает феномен анэантиодромии (перехода идеи в противоположность). Вместо рационального отчёта герой получает личный диалог с мифическим существом, причём каждое слово сопровождается пиротехнической каллиграммой в кадре. Подобная структура придаёт повествованию ритм эллиптического танца, где хронология разбивается на осколки памяти, а зритель собирает мозаику самостоятельно.
Музыкальный пласт
Звуковой ряд курировал композитор Ядвига Лист, известная авангардными опусами для prepared piano. В партитуре фильма доминируют аугментированные флейты, низкий рокот фагобоя (гибрид фагота и гобоя) и вокализы, записанные на декатонном строе, подчёркнутым микрохроматикой. Боевые сцены поддерживает синусоидальный бас, запитанный через корнукопию — архаичный рупор, дарующий обертона дополнительную плотность. Мелодическое зерно цитирует крюковую нотацию XVII века, что сосдает архаико-футуристический контрапункт. Переходы между тембровыми полями оформлены как глиссандирующие связки, напоминающие рёв ветра в ущельях Уральского кряжа.
Визуальный код
Оператор Ганс Танның использовал инфракрасные фильтры, благодаря чему шкала пламени у дракона переливается от лазурита до карминового пятна. Камера закреплена на роботизированной стреле с тремя степенями свободы, что обеспечивает хишигуруянский эффект — зритель парит рядом с крыльями чудовища, но сохраняет дистанцию. Художник по костюмам ввёл в ткань боевых плащей героев волокна с мероморфной памятью: при повышении температуры орнамент преображается, напоминая чешую. Такой приём поднимает градус фантазма, а одновременно работает как метафора восприятия традиции.
Фильм «Горыныч» функционирует как поливалентный артефакт, сплавляющий гиперреализм и мифопоэзию. Погружение в картину оставляет послевкусие катарсического перца: обжигает, а затем разливает тепло по гастрономической памяти мозга. Лента уже вызвала полемику среди культурологов, ведь дракон предстает не враждебным чудищем, а зеркалом техноантропной цивилизации. Уверен, грядущие исследования раскроют новые этажи семантической башни, возведённой режиссёром.
