Дебют режиссёра Исайи Сакхарана в полнометражном формате обращён к балканскому мифу об Оки — загадочном существе, протекторе лесных троп. Картина создана силами студии A24, чья репутация в киновысказывание давно закреплена артхаусной смелостью. Продюсерские ресурсы дали автору свободу обращения с жанром: перед зрителем не прямолинейная фэнтези-сага, а поэтический хронотоп, напоминающий сновидение.
Нарратив и мифология
Сценарий следует дочери пастуха, потерявшей зрение после встречи с виверной-самкой. В поисках исцеления девушка отправляется к Оки. Путь проходит через поля амаранта, соляные пещеры, под шум двуголосья ручьёв. Нарратив строится на принципе palimpsestus, когда поверх классической структуры «духовное паломничество» наложены анималистические притчи. Каждая локация предпочитает символу действие: вместо боевых сцен — хоровод теней, вместо прямолинейного диалога — трёхъязычный птичий кантус.
Исполнители
Главную партию исполняет Нэйоми Скотт, работающая на грани кинематографического перформанса и театра Но: её пластика отсылает к термину косэйн — «выражение дыханием». Рыцаря-проводника играет Уиллем Дефо, насыщая кадр тембрологической иронией: шепот героя держится на границе субтономного регистра. Камео Софии Бутеллы сообщает ансамблю акцент сераковского танца, унаследованного у алжирских празднеств Млея.
Звуковая палитра
Композитор Джозеф Ширли сплёл партитуру из берёзового свиста, дудука и барочного глауконита: приём, когда тональность смещается четвертитоновыми глисанди. Вокальные вставки исполняет хор из Тырговишта, использован редкий лад едегиджал — персидское ннаследие с интервалами 1+1,5+1,5+1 полутонов. Инструментарий подчинён идее наркологической драматургии, заставляющей звук предвосхищать кадр на одну восьмую секунды. Слушатель воспринимает пространство, словно контрапункт к картинке, а не её дублирование.
Оператор Арик Леви выбрал оптику Petzval-1840, добившись вихревого боке: лес кажется живым организмом, реагирующим на дыхание героини. Монтаж Марии Гонсалес следит за биоритмом сердцебиения, применяя фразу montage pulsus. Эстетика картины напоминает рукописный кодекс, где каждая миниатюра расцветает золочёной листовой. Финальный образ Оки, ускользающий в туман, будто увертюра к неизведанному: фильм завершает фразу, оставляя за зрителем продолжение легенды.
