Премьерный показ «Этой безумной любви» проскользнул крізисом локдаунов и моментально сформировал небольшую, но преданную фан-коммуну. Я сразу ощутил тремоло в зале: экран будто вибрировал, подчиняясь психоделическому саунд-дизайну питерского дуэта «Морские огни». Картина построена на контрапункте: урбанистический нуар, трепетные фламенко-интонации, саркастичные ремарки быта. Режиссёр Людмила Терехова выбрала полуночный Санкт-Петербург общей партитурой, где не он отражается в каналах, а коммунальные кухни гудят, словно винтажные синтезаторы Moog.
Сюжетная канва
В центре романсовой коллизии — барабанщик арт-панк-группы Илья Крамер. Его ритм-секция рушится, когда в студии появляется хореограф-контемпорари Сабина. Их диалоги напоминают импровизации «скетчим» — приём вербатим-театра, построенный на документальной речи. Драматургия избегает сахарных штампов, выводя героев в серую зону аффектов: любовь там граничит с экскориацией (психологическое расчесывание души).
Аккорды боли
Музыкальный пласт — отдельный полигон смыслов. Композитор задействовал технику «гранивэб» — наложение битой плёнки 16-мм на цифровые семплы. В финальном номере «Stroboscopic Heart» ударная партия смонтирована из звуков томографа и ленты магнитофона «Юпитер-203». Такой саунд погружает в состояние «лиманентности» — переживания предельной границы между жизнью и мифом.
Киноязык и эстетика
Оператор Лев Батурин экспериментирует с гиперфокальной съёмкой, пряча микронюансы мизансцены в дальнем плане. Линзы Helios-44-2 дают «радужные вихри» на источниках света, усиливая чувство невротического свиста в голове персонажей. Монтажёр Марика Эдельман применяет метод «проскока» (jump cut) каждые 23 кадра, подражая частоте человеческого моргания. В результате зритель поглощает картину не линейно, а на уровне соматической памяти.
Феминистский импульс
Лента демонтирует архетип «музы». Сабина не альтер-эго музыканта, а суверенный субъект, движимый хореографическим исследованием агрессии. Её пластическая речь заменяет традиционный монолог: любое пау-де-буре сигнализирует о внутренней революции сильнее, чем слово. Терехова активирует принцип «гаплологии чувств»: отсечение лишних повторов, экономия жестов.
Наследие и перспектива
«Эта безумная любовь» вписана в линию отечественного анти-ромкома, начатого «Ассой» и продолженного «Серебряными коньками». Однако новая работа выстраивает мост к латиноамериканскому магреализму, подмигивая лентам Карлоса Рейгадаса. Если поискать культурный аналог, вспоминаются поздние альбомы Björk, где эйдос эмоции важнее жанрового паспорта. Сомневаюсь, что картина попадёт в мейнстримовый прокат, на киноведческий дискурс уже обогатился свежей фактурой для фем-кибер-анализа.
Я выхожу из зала под чувство лёгкой вертиго, слышу, как в ушах продолжают барабанить не тональные удары Крамера. Такие полосы звука остаются шрамами внутри акустической памяти. Фильм завершён, но его имплозия только стартует — в моих заметках, в разговорах студентов, в будущих кураторских подборках.
