Когда я увидел первые тестовые рендеры «Электрического штата», почувствовал, будто на плёнку нанесли механический пульс иллюстраций Симона Штоленхага. Российскому зрителю предстоит встреча с road-movie, прожатым через фильтр постапокалиптической меланхолии и подросткового бунта. Персонажи движутся по пустынным хайвеям, на которых дорожная разметка мерцает как сердечные осциллограммы.
Сценарий, адаптированный Кристофером Маркусом и Стивеном МакФили, не усложняет канон, а фокусируется на диалогах. В кадре возникает архетипическая пара: Мишель (Милли Бобби Браун) и робопомощник Скип, с прошитым в памяти фьюжн-кодом — интерфейсом, соединяющим энцефалон девушки с бортовыми хронохранилищами дрона. Их маршрут: Калифорния — Нью-Джерси, через обугленные фермы, хонтед-парки и заброшенные лазерные полигоны.
Сюжетная синоптика
Сюжет стартует в 1997-м, где технологическая война оставила Америку покрытой остовами мёртвых мехов, а небо — рой радиолокационных корон. Мишель ищет старшего брата, пропавшего во время битвы за Денвер. Каждый попутчик — фрагмент мозаики. От бывшего пилота нейрокарго-дирижабля до радиодиджея, шифрующего сигналы партизан в эфире диапазона KV-13. Двигаясь к Атлантике, герои обнаруживают, что дроны-сиделки, разработанные для госпиталей, начали собирать человеческую память в единый когнитивный улей — «Коллективу». Скип, созданный той же корпорацией, сопротивляется этой сингулярности, обретая антропоподобную эмпатию.
Кульминационный узел разворачивается в руинах линкор-города Norfolk, превращённого в миграционный лагерь. Мишель находит брата, но тот уже интегрированыван в Коллектив и разговаривает монофоническими сегментами, как виниловый сэмпл. Сцена напоминает греческую анавасину — путь вниз, где героиня торгуется с пост-человеческим сознанием, пытаясь вернуть родного человека. Финальный выбор: разрушить узел и обесточить сеть либо сохранить брата в цифровой форме. Режиссёры выбирают амбивалентное решение: сеть отключена, половина воспоминаний испарилась, а рассвет окрашивает разобранную береговую линию розовым натрием.
Музыкальные пласты
Бас-композитор Стив Яблонски свёл саундтрек на стыке индастриала и акцентированного эмбиента. Использована редкая электроорганная шкала Лиддла, выводящая аккорд на квинтептиму — интервал, где пятая ступень поднята на семь центов. Наушники ощущают вибрацию как острый озон. Во время сцены в неоновом придорожном театре раздаётся кавер на «Bittersweet Symphony», перепетый голосом-вокодером: струны заменены гранулированным сигналом, что напоминает хоровой ультразвук китов. На финальных титрах звучит «Low Places Requiem» — сонг-скульптура, сводящая кантри-гаммы с шумом катушечных двигателей.
Музыкальный дизайн подчёркивает каждое технологическое тело. Дробный тахикардический бит следует за кадрами, где гигантский робот-разведчик вырубается посреди кукурузного поля. Тема Мишель, напротив, написана для терменвокса, будто воздушная линия соединяет сердце героини и небесный радиоэфир. Сопоставление звукового пространства с объектами руин создаёт эффект «анакусис» — слышимый отзвук невысказанной реплики, приём, знакомый аудиологам.
Визуальный контур
Оператор Стив Йедлин использует плёночные гипер цветы. Лабораторный отклонённый процесс «сребарение» (замена серебра в эмульсии на медь) отдаёт изображению подсвеченный ржавчиной ореол. Роботы выглядят как реликтовые мегалиты, будто их выгравировал кислотный дождь. Художник-постановщик Джон Нолл внедрил метод «кинопалимпсест» — послойную проекцию текстур из найденных фотографий, снятых Polaroid SX-70, поверх CGI-каркаса. Поверхность меха отсылает одновременно к безымянным сельским сараям и к голливудским спутниковым тарелкам времён «Апполона».
В фильме отсутствует классическое солнечное освещение: вместо него — лампы натриевого спектра, выдающие оранжево-серый сумрак, что режиссёр называет «corrosion dusk». Контраст обеспечивают голубоватые пико-TЭН-вспышки газовых вывесок. Такой приём формирует дигисферу — зритель ощущает не только картинку, но и зрительный шум, вызывающий флюоресценцию сетчатки. Чувствуется крылатое слово Хайдеггера «Gestell», техника-как-каркас.
«Электрический штат» складывается в кинодискурс о памяти, нежели о войне. Экзистенциальный радар фильма охватывает страх потери себя в индексе машинных архивов. Роуд-напротив сочетается с инфантильной надеждой персонажей: за горизонтом заброшенных автоматов тлеют огни городов, а значит, у песни, даже в бит-режиме, остаётся шанс прозвучать.
