Премьера «Ночи в зоопарке» случилась в канун весеннего равноденствия 2024 года. Полнометражная анимация задумана как хроника одних лунных часов, когда столица погружается в электрический сумрак, а звери вольеров входят в фазу тайных ритуалов. Я оценивал картину на закрытом показе вместе с создателями, сидя среди редких растений оранжереи: сюрреалистическая обстановка усилила впечатление от ленты, снятой в технике фоторельефной проекции.
Сюжетный каркас
Сценарий строится вокруг подростка-орнитолога Пети, заблудившегося между клетками после школьного концерта. Почти документальная оптика соединена с гротеском: фламинго в цилиндрах читают хокку, гиппопотамы поют тувинским горловым стилем, а белая сова выступает наставником героя, вводя его по этажам сна. Лабиринт приводит к старому аквариуму, где вода уже давно сменила агрегатное состояние на стеклянную пыль — кульминация достигает уровня палиндромной структуры, каждый кадр отражает прежний, заманивая зрителя в феномен зеркала.
Пластика изображения
Художники используют ксилопенный метод: слой расплавленного воска проецируется на деревянные клише, а затем сканируется с частотой 18,5 кадров. Вытекает зернистый спектр, напоминающий литографию с примесью биолюминесцентных всполохов. Каждый зверь наделён индивидуальной фрактальной шерстью, задуманной при участии алгоритма «Noctua». Алломорфия линий (переход формы от органического к механическому) подчёркивает тему зоопарка, поднимая вопрос границы между природой и технологиями.
Музыкальная палитра
Композитор Еда Лукьянова записала партитуру для пятнадцати арв, бас-гуслей и модулеймного синтезатора с функцией псевдо шампанского резонанса. Использован редкий приём микрохроматического глиссандо, благодаря которому отсутствуют привычные опорные тоники. Оркестр смешивается с полевыми записями низкочастотного рыка ягуара, эффект добавляет аудио фабулу второго плана. Песни зверей исполнены актёрами в непересекающихся регистрах, что создаёт стерео полифонию без центральной интонации. Шумовой рисунок зернит поверхность кадра, синестетически подчиняя зрителя пульсации экрана.
За кадром звучат голоса, распылённые через призматический вокодер. Петра озвучил Фёдор Фоминых, применив технику сквозного дыхания для передачи подросткового колебания между страхом и любознательностью. Совет совы исполнила Лариса Рубцова, обладательница контральто с редкими янтарными обертонами. Нейролингвист Валентин Яков довёл текст до состояния полуночного шёпота, где фонемы сливаются в фолийный шелест.
Лента входит в линию постперестроечного анималистического кинематографа, продолжая традицию «Котёнка с улицы Лизюкова» и «Сказки о царе Салтане», но переосмысливает код через урбанистическую геометрию. Причудливая смесь игровой документалистики и поэтики комикса создаёт устойчивую иллюзию, будто зритель находится внутри зоогеографического атласа. Присутствует аллюзия на гротеск Мейерхольда — каждая поза зверя напоминает биомеханическую декламацию.
Во время титров я поймал себя на ощущении поступательного выхода из трансцендентной клетки. Грот объятием поглотил аудиторию, заставив слушать собственный кровоток. «Ночь в зоопарке» функционирует как акустический астролябий, высвечивая область, где человеческое воображение встречает ночную фауну. Пересмотр планирую в планетарии, чтобы оценить текстуру звёздной пыли в стыке с кадрами.
