М. Найт Шьямалан после камерного «Таинственного леса» и техно-триллера «Старик» вновь экспериментирует с восприятием зрителя. «Ловушка» помещает аудиторию в эпицентр массового события — поп-концерта, где тысяча вспышек смартфонов вдруг превращается в стадионный стробоскоп ужаса. Сюжет строится вокруг отца, который приходит с дочерью на шоу и обнаруживает присутствие полиции, устроившей covert operation: в толпе прячется серийный убийца. Столкновение ритуала развлечения и подспудного кошмара вычерчивает у Шьямалана новый вектор — хоррор-процедурал.
Замысел режиссёра
В интервью режиссёр упоминал термин «claustro-arena», описывая противоречие между открытым пространством арены и внутренним ощущением тесноты. Он использует приём «герконовое напряжение», когда каждый герой становится гермгерконовым контактом: малейший шаг замыкает цепь событий. Протагонист формально наблюдает концерт, но едва заметные детали в поведении охраны, лишние камеры наблюдения и задержка выхода на бис создают лакуну тревоги. Расследование внутри шумового кокона превращает пространство в акустическую клетку, что перекликается с мотивом капкана из названия.
Музыкальная ткань
Дочь главного героя увлекается исполнителем Lady Midnight — вымышленной поп-дивой, чьи песни создал композитор Хервей Моран. Вместо стандартных EDM-дропов он внедрил микстуру адждиолетов — сверхкоротких мелодических ячеек, накладывающихся на перкуссионный перегорбелл (металлические трубы разной длины). Такой саунд подходит для многоканального стадионного PA, а в фильме превращается в драматургический рычаг: каждый новый мотив синхионизирован с оперативными командами полиции. Когда бас растворяется, слышен терменвокс, напоминающий пресловутый «крик Вильгельма». Музыка становится навигацией по уровню угрозы, подобно серпентинам индикатора Гейгера.
Визуальная риторика
Оператор Дайон Бееб применяет сверхдлинные линзы, получая эффект «параллакс-стена», при котором передний план словно заледенел, а фон кипит движением фанатов. Контрасты цвета сопрягают пурпур неона с зеленоватой полицейской флуоресценцией, такой дуализм напоминает о технике «флюкс-контраст» из видеарта Вольфа Фостеля. В кульминации камера перемещается над толпой с помощью роботизированного крана-арахноида, создавая иллюзию тревожного ангела наблюдения. Шьямалан отказался от компьютерного размытия крови, предпочёл практические эффекты: краска с добавкой феррофлюида реагирует на магнитные поля сабвуферов, буквально пульсируя в такт.
«Ловушка» замышлена как анфилада страхов, проходящая через поп-культуру, семейные тревоги и институциональную слежку. Режиссёр удерживает почерк двойного дна, но вместо традиционного «твиста» устремляется к аллотропному финалу, когда событие не переворачивается, а кристаллизуется в ином агрегатном состоянии. Потенциал картины сулит фестивальную дискуссию о роли зрителя как соучастника перформанса. Шьямалан словно предлагает каждому вместо билета получить зеркальный браслет и увидеть в нём собственное отражение паники.
