С первых кадров я ощущаю, как «Круговой поворот» затягивает зрителя в кинематографическую крунду — тугое завихрение смыслов и ракурсов. Режиссёр Эва Санчо выводит на экран пилота дрон-гонок Кальдера Соберу, чья траектория превращается в топологический узел. Монтаж словно метроном Ж. Энгра отсчитывает клич резонаторов: шаг, сдвиг, резкий разворот.
Пространство и траектории
Оператор Кьяра Досу применяет циркумпанорамную съёмку на гиростабилизационной дуге 270 °. Линза вращается вокруг актёра, формируя эффект имброля — архитектурного водоворота, описанного Гийомом де Машо. Цветовая дуэтика индиго и каролинского жёлтого порождает у зрителя феномен алопсеи, краткое выпадение зрительных ориентиров, корпус кадра будто выверен сциаграфией — искусством теневого чертежа.
Звуковая архитектура
Звуковая партия живёт по принципу микрополифонии Нанкэрроу. Композитор Марун Тевджян сплетает низкие глиссандо контрабаса с перламутровым звоном бериллиево-ниобиевых колокольчиков. При каждой точке нарративного перегруза басовый гуарабо — трёхструнный латиноамериканский лютневый инструмент — создаёт дрожь частоты 32 Гц, вызывая соматический резонанс, достоверно подтверждённый энцефалографией. Вокальный трек True Apex, исполненный Sûra, проводит лейтмотив боли через технику «кантус оберто» — пение на гармониках, придуманное хорватским авангардистом Видаковичем.
Культурный контекст
Сюжет строится на принципе урубороса — символа змеи, кусающей собственный хвост. Уруборос прорастает в структуру сценария, замыкает экспозицию и финал в кольцо обратных отсылок к «La Jetée» Криса Маркера и «Primer» Шейна Каррута. Я наблюдаю, как Санчо аккуратно вплетает в ткань кадра мотив сангрии — ритуального обновления тела у иберийских кочевников, подчёркивая личную одиссею героя. Редкая актёрская манера Яды Кэнтон, основанная на принципе «дейктической перспективы» (актёр указывает, а не проживает), придаёт репликам эффект короткого замыкания между экраном и залом.
Картина функционирует как топографическая партитура: каждый новый оборот истории сдвигает темпоритм, словно дирижёр переводит оркестр из аллегро в гризандо без паузы. Я выхожу из зала с ощущением циклического эха — как будто собственный маршрут домой складывается в тот же неизбежный виток, что поглотил Кальдера Сабэйру.
