При первом просмотре «Club Zero» 2023 года я уловил ощущение кинематографического палимпсеста: под лаконичной фабулой прочитываются следы университетского притча, жанрового триллера и камерной сатиры.
Хауснер создала пространство, где стерильная архитектура элитной школы напоминает лабораторию Павловского звена, а ученики движутся по периметру кадра, будто лабораторные морфемы, ищущие грамматического завершения.
Режиссёрский стержень
Австрийская постановщица сводит роли к кинетическому минимуму, добиваясь эффекта тацитной (молчаливой) экспрессии. Каждый план фиксируется в статичном ракурсе, где фронтальный угол действует суровее любого монтажного скальпеля. Сама движущая сила сюжета завязана на харизме учительницы питания, одержимой концепцией «осознанного голодания». Легкие нюансы актёрской игры, подобные микроклиматическим колебаниям, задают пульс истории.
Сценический ритм иллюстрирует термин «тератиномия» – структурное расслоение повествования, при котором каждая сцена отсекает предыдущее предположение зрителя. Подобная техника питает атмосферу монашеской тревоги, держа аудиторию на границе сомнамбулизма.
Музыкальная ткань
Звукорежиссерица Клаудия Ландштечер оформила партитуру, опираясь на тимпаны и редкие электронные глитчи. Музыка действует как акупунктура (дополнительный шов), стягивающая визуальную ткань. В моменты коллективных медитаций учеников звуковой поток прерывается всплесками тишины, напоминающими нэйгава́ри — традиционную японскую паузу, ценимую в театре Но.
Фундамент саундтрека составлен из диссонансных интервалов, сродни технике «квадрио» у Веберна, когда звуковой отрезок дробится на четыре микроячейки. Тембральное перетекание обогащает нарратив: гулкий бас обрамляет сцены classroom, а остинато флейт подменяет школьный звонок, подсказывая эмоциональный градус без диалоговой подсказки.
Этические резонансы
Фильм не толкает к прямолинейной проповеди. Авторское высказывание уклоняется от банальной диалектики жертва-тиран, вместо этого строится симфония соблазна, где границы автономии растворяются. Ученики добровольно вступают в договор, напоминающий пифагорейскую диету, а педагог превращается в современный психопомп.
Ключевое напряжение рождается из термина «ананке» — греческое роковое принуждение. Голод здесь описывается не физиологией, а метафизикой: отказ от пищи воспринимается как акт символического обнуления, стремление к нулевой точке телесной идентичности. Отсылка к названию «Club Zero» отрабатывается буквально и филологически, формируя эхо нулевого знака у Романа Якобсона.
Камера предъявляет зрителю нутряную пустоту столовых, белые тарелки, бесконечные ряды стаканов. Мизансцена создаёт иллюзию орбитального пространства, где человеческие фигуры гравитируют вдоль невидимой вертикали власти. Редкие вспышки цвета – шарфы, тетради – функционируют как семиотические помехи, сигнализируя о ещё не усвоенном хаосе.
Финальный кадр удерживает зрителя в неопределённости: ни катарсис, ни закрытие. Такое решение резонирует с понятием «апория» у Деррида, повествовательная линия обрывается, оставляя «белый шум» смыслов, который заставляет аудиторию совершить мысленное послесловие самостоятельно.
Парадоксальный покой достигается к финалу — подобно каденционной паузе у Лигети. На экране прекращается очевидное действие, тем не менее акустическая пустота обдаёт холодом хуже любого скримера.
В режиссёрской filmography Хауснер работа выглядит завершающей фазой триптиха об одержимости после «Lourdes» и «Little Joe». Концептуальное зерно – добровольный отказ от привычного канона – проявляется с афористической чёткостью, заставляя переосмыслить употребление еды как социального ритуала.
При сравнении с актуальным фестивальным ландшафтом «Club Zero» держит планку благодаря методу «сухого барокко»: сочный орнамент спрятан под аскезой формы, звучит тихое контрапунктное эхо. Подобная эстетика напоминает позднего Андерсона, но без его фрустрационной иронии.
Лично меня поразил детальный контроль колористики. Цианотические оттенки кожи персонажей подчёркивают медленные изменения кровотока при длительном голоде, а мягкий пятнистый гранж освещения гасит любое ощущение гламура.
В результате «Club Zero» фиксируется на стыке биоэтики, подросткового эскапизма и музыкальной драматургии, предлагая редкую возможность услышать тишину как полноценный акт звукового насилия.
