Я впервые увидел рабочие материалы «Моей любви Айсулу» ещё на монтажном столе и сразу ощутил разрежённый воздух южного города, зависший между устной легендой и неоновой витриной. Режиссёр Айдана Тасмагамбетова задействовала лаконичный сценарий Асхата Туленова, избавленный от говорливости: каждая реплика звучит, словно шорох сухого камыша, каждое молчание подлинней слов.
Культурный контекст
Картина укоренена в эпосе «Козы Корпеш — Баян-сулу», но пересказывает мотив встречи возлюбленных через урбанистический фильтр. Вместо кибитовки ‑ коммунальная многоэтажка, вместо степного горизонта ‑ вывеска «24/7». Лейтмотивом служит тема сохранения суйын (столпа родовой памяти). Персонажи говорят на смеси казахского, русского, узбекского, каждый язык звучит как отдельный инструмент в большой полифонии.
Музыкальный слой
Композитор Данияр Жекенов применил приём палимпсеста: над партитурой дутарной мелодии скользит эмбиент, а финальную сцену окрашивает женский многоголосный дайыр (древнее обрядовое пение). Саундтрек строится на квази-то новом гармоническом ряде, что создаёт ощущение зыбкой реальности. В кульминации вступает фисгармония, заставляя кадр вибрировать подобно жаркому мареву.
Визуальный почерк
Оператор Адилет Тулеу снял ленту на 16-миллиметровую плёнку с высоким содержанием серебра. Зерно превращается в пульсирующую ткань, подчёркивая диалектику хрупкости и упорства. Разворот камеры на 180° в сцене встречи героев напоминает древний обряд шырақ жағу (разворот к свету): экран будто заново проклёвывается из темноты. Мизансцена постоянно обыгрывает символ анзака — перекрестие ветра, соединяющее четыре дороги.
Финальный вывод
«Моя любовь Айсулу» звучит как камерная оратория для двух голосов и города-аккомпаниатора. Фильм не полагается на эффектный сюжетный рывок, он живёт ритмом дыхания, приглушённым эхом рынков, шуршанием покрышек по тёплому асфальту. Экранизация древнего сюжета через призму техно-модерна демонстрирует, как любовное признание способно превратиться в культурный диптих, где прошлое дышит громче будущего.
