Премьера ленты «Моя мама — волшебница» намечена на март 2025 года. Режиссёр Маргарита Лесун экспериментирует с жанровым пограничьем: семейная драма соединяется с магическим реализмом, подчёркивая феномен «домашней чудесности». Сценарий создан в тандеме с писателем-абсурдистом Павлом Ржавым. Центральная линия строится вокруг взаимоотношений подростка Валентина и его матери Екатерины, чьи повседневные ритуалы наполняют пространство квартиры ламинарным светом, создающим эффект камера-обскура.
Команда и концепция
Работа труппы напоминает палимпсест: поверх бытового слоя проступают скрытые мифологемы, отсылающие к славянским женским божествам — заступницам. Оператор Томаш Шустрик выбрал формат 16 мм и оптику с ламельной диафрагмой, добившись зернистой фактуры, роднящей ленту с хрониками конца семидесятых. Подобный подход рождает ощущение физической плотности кадра. Художник по костюмам Роза Нямцова сшила для Екатерины текстильные конструкции из хлопка, отваренного в куркумине — естественный янтарный спектр возникает без цифровой коррекции. При резких движениях героини вспыхивает цветовой «всполох», способный визуально подчеркнуть её трансформации.
Саундтрек и звук
Партитуру написал композитор Юн Бек, ученик Рюити Сакамото. Автор применяет редкий инструмент суми-навай — гибрид шалмеи и виолы, его приглушённый тембр перекликается с шёпотом героини. В кульминации звучит квази григорианский хорал, записанный методом reamping: вокальную дорожку проигрывали внутри катакомб киевского Подола, формируя естественный ревербератор длинной тринадцать секунд. Звуковой дизайн отдаёт предпочтениечтение акустическим шумам: шкворчание утренних блинов растягивается почти до инфразвука, подлинную сковороду снабдили пьезодатчиком, выдающим спектр от 20 Гц. Преувеличенный бытовой акцент напоминает бурдон в древнем органуме, заставляя зрителя вибрировать на физическом уровне.
Социокультурный контекст
Сюжет резонирует с материнскими культами, описанными Марселем Моссом. Картина помещает родительницу в позицию локального демиурга, перечёркивая стереотип о «занятой маме» и выводя персонаж за пределы патриархального нарратива. Внутренняя магия Екатерины строится на ремесле: травяные отвары, шитые обереги, точный выбор колыбельной мелодии. Я воспринимаю ленту как дефектологический этюд: каждая секвенция инициирует микрокатарсис, сопряжённый с запахом подгоревшей карамели или ритмом сердечных сокращений, усиленных компрессией звука. Темпоритм в форме метаболистической синусоиды поднимается до 142 BPM в сцене школьного конфликта и падает до 38 BPM во время ночного убаюкивания.
Операторский ход с трапециевидным отверстием объектива подчёркивает тему наследования. На плёнке видно, как свет прорастает сквозь края кадра, будто колосы сквозь асфальт — редкий пример агроглифа в городской среде. В финале Валентин принимает дар матери, превращая кухонный реванш против подростковой апатии в оркестровое действо: крышка кастрюли служит гонгом, а кофемолка — шумовой машиной, вдохновлённой Луиджи Руссоло.
Любая попытка формального жанрового определения рассыпается. На фестивале «Aurora Vox» ленту включили в секцию «домашний магреализм», придуманную критиком Илларием Бруном — направление, где сверхъестественное прячется в полотенце или чайнике. После предпоказов публика реагировала на мелкие жесты героини так же бурно, как на спецэффекты блокбастеров: аплодисменты прозвучали во время сцен рубки укропа. Подобный эффект объясняю принципом невидимого увеличения, сформулированным Теодором Адорно: повседневная мелочь превращается в ослепительный пантеон, стоит поменять фокус внимания.
Фестивальная география сулит долгий кинематографический маршрут. Предпродажи саундтрека виниловым тиражом уже превысили тиражи ранних работ того же композитора, а промо-постер, выполненный методом линогравюры, занял место в музее «Typographika» как пример синкретизма шрифта и живописи.
новый образ родительницы-волшебницы звучит как гимн созидательному бытовому мракобесию, где кастрюля соперничает с волшебной палочкой. Лента подарила редкое чувство — будто из кухни выходит не запах супа, а архетип: густой, пряный, готовый насытить любую пустоту.
