Почти сорок лет назад зрительный зал встретил «Neighbors», чёрную комедию Джона Эвилдсена, снятую по роману Томаса Бергера. Я вновь просматриваю плёнку и считываю новые смыслы, скрытые под кажущейся ворсовой поверхностью.
Сюжет зиждется на столкновении заурядного обывателя Эрла Киза с дерзкой парой, внезапно въехавший в соседний дом. Одновременно простая и гротескная фабула помогает вскрыть фобии среднего класса, параноидальную одержимость покоем и собственностью.
Постановщик, уже прославленный «Рокки», свёл на одной площадке Джона Белуши и Дэна Эйкройда, поменяв их экранные амплуа: Белуши отыгрывает робкого субурбанита, тогда как Эйкройд примеряет маску неистового агента хаоса. Подмена ролей заряжает повествование неожиданной энергией, контраст доводить абсурд до точки кипения.
Гротеск и сатира
Текстура кадра полнится деталями: соляная лампа на тумбе, бьющийся неон вывески Burger Castle, сюрреалистический туман над болотом. Визуальный слой соперничает с актёрским темпераментом, формируя ощущение, что зритель оказался в кривом зеркале, перед которым исчезают социальные маски.
Гротеск подкреплён своеобразной ритмикой монтажа. Эвилдсен разрывает бытовую линию внезапными jumpcut, словно вклинивает палинодию (риторический приём внезапного самоопровержения) в привычный дискурс пригородной респектабельности. Кинетика настолько гипертрофирована, что любые попытки логики растворяются в дурном сне.
Белуши передает внутренний обморок героя через нервное подёргивание века, едва заметные микро-паузы. На другом полюсе — Эйкройд, чья мимика напоминает змеиную шкалу, переливающуюся цвэтом в зависимости от освещения. Дуэт превращает соседские манёвры в шекспировскую катахрезу — когда словесный и телесный язык вступают в несоединимое слияние.
Музыка и звук
Автор партитуры — Билл Конти — отказался от стандартных оркестровых шаблонов. Вместо ожидаемой медной фактуры слышится приготовленное пианино, сигналы синтезатора Prophet-5 и виброфон, пропущенный через ленту с обратным ходом. Саундтрек пульсирует нервом трагикомедии, каждая нота служит апотропеем (оберегом), удерживающим персонажей на грани рассудка.
Сохранён акустический вакуум, напоминающий паузу японского приёма ма — интервал, во время которого рождается предчувствие катастрофы.
Наследие ленты
«Neighbors» вышел за несколько месяцев до гибели Белуши. Финальный проект комика стал одновременно пиршеством свободы и реквиемом. Картина собрала противоречивые рецензии, однако влилась в кровь поздних восьмидесятых сатирических историй, от «Brazil» Терри Гиллиама до «Serial Mom» Джона Уотерса, предвосхитив моду на бархатную тьму внутри suburban setting.
Через четыре десятилетия пленка продолжает укалывать зрительскую кожу, словно холодный степлер, вклинивая скрепки между нервными волокнами. Каждое новое поколение находит в ней собственное раздражение и собственный смех — оттого я возвращаюсь к ней вновь и вновь, препарируя кадры бесконечной соседской войны.
Отдельной строкой отмечу ракурсы оператора Яна де Бонта: динамический зум вдоль ограды напоминает замочную скважину, через которую наблюдать одновременно заманчиво и опасно. Такой взгляд предупредительно шепчет: в пригородном раю нет мирных трещин, там любая трещина засасывает целиком.
